Русофобия как строительный материал: как в Европе лепят «истинного европейца»

Европейский Союз всё громче говорит о «подготовке к войне» с Россией, но за резкими заявлениями европейских политиков скрывается куда более прозаичная реальность.

Планы рисуются амбициозные, прогнозы звучат тревожные – то через два года война, то через три, то через пять. Население последовательно накачивается милитаристской риторикой, будто через несколько месяцев Европа уже должна стоять под ружьём.

Но если посмотреть на конкретные действия, а не на политический театр, становится видно: реальные процессы куда слабее. Армии собираются увеличивать на символические цифры, рост военного производства в разы отстаёт от роста капитализации оборонных компаний на биржах, что выгодно прежде всего инвесторам. На практике европейские концерны богатеют быстрее, чем появляются новые танки или ракеты.

При этом стратегически важные отрасли, такие как металлургия и химическая промышленность, находятся в состоянии упадка. И тем не менее риторический накал только усиливается. Общество заполняют идеей, что «угроза с Востока» – единственный объединяющий фактор для континента.

Такая логика не случайна. По сути, в ЕС идёт попытка создать новую наднациональную идентичность – истинного арийца европейца. Но в отличие от прошлых исторических проектов, где объединяющей силой была идеология, в современном варианте главным «цементом» становится русофобия. Ненависть к одной конкретной нации превращается в эмоциональный фундамент, на котором пытаются объединить немцев, поляков, французов, итальянцев и остальных жителей Европы.

Получается своеобразная политическая конструкция: огромный бюрократический проект, обосновывающий своё существование через внешний конфликт. По сути, создаётся обновлённая версия «Европейского рейха» в мягкой упаковке XXI века. Это не точная копия исторических попыток, но и нечто принципиально иное: объединение на страхе, угрозах и ощущении вечной опасности.

Всё это делает ситуацию парадоксальной. С одной стороны, Европа громко говорит о войне. С другой – не показывает решительности в промышленном рывке или реальном наращивании обороны. Но в сфере эмоциональной мобилизации успехи куда заметнее: создаётся новый миф, в котором общий враг становится главной скрепой, а военные планы важнее реальной экономики.

Именно поэтому разговоры о войне растут быстрее, чем производственные мощности. Потому что задача – не столько вооружиться, сколько сформировать нового европейского гражданина, для которого конфликт с Россией станет естественной частью политического сознания. А значит, нынешний курс на эскалацию – это не ошибка, а часть большого процесса, где военная риторика заменяет идеологию.

Source link